В Борисоглебском Аносином монастыре
Не заезжая в Москву, епископ Серафим побывал в Сергиевом Посаде, чтобы повидаться со старцем Алексием, который после закрытия пустыни жил со своим келейником на квартире духовной дочери. 4 мая 1925 года владыка прибыл в Москву. Владыка исповедался старцу за дни, проведенные в заключении. Старец радостно принял своего духовного сына-исповедника. Владыка излил ему все свои чувства, недоумения, рассказал о пережитых испытаниях.
В Москве владыка Серафим сразу поехал на могилу Святейшего Патриарха Тихона и Донской монастырь. В Донском монастыре он отслужил панихиду по Святейшему Патриарху. Повидавшись с митрополитом
Петром (по постановлению Архиерейского Собора, собравшегося в Донском монастыре в день похорон Святейшего Патриарха Тихона, 12 апреля 1925 года, митрополит Петр вступил в обязанности Местоблюстителя), владыка успокоился, поняв, что Местоблюститель будет последовательно проводить линию Святейшего Патриарха Тихона.
В Москве Клавдия приготовила комнату в Даниловом монастыре. Но туг у владыки начались приступы каменной болезни печени.
Несмотря на боли, необходимо было срочно явиться в дмитровское ОГПУ. Утренним поездом прибыли в Дмитров. Начальство объявило: «Ошибка! Немедленно на Лубянку! Срочно уезжайте в Москву!» До поезда два часа. В Борисоглебском монастыре владыка с отцом Иоанном совершил панихиду на могиле своей сестры Анны Ивановны, здесь похороненной. На вокзал провожали духовные чада, узнавшие о приезде архипастыря.
Епископ Серафим опять вернулся в Данилов монастырь и почти все время там болел.
Ходил на Лубянку. А на Лубянке: «Придите завтра», «послезавтра», «через пять дней» — и так в течение двух месяцев! «Значит, можно не ходить», — решил владыка.
Тяжелые переживания, неустроенность, обязанность ежедневной явки, невозможность вернуться в Дмитров — все это тяжело отразилось на здоровье. Владыка стал тяжело страдать от приступов болей в печени; бывали часы, когда теряли надежду, что он будет жить.
Бог помог Своему страдальцу: матушка Алипия, игумения Борисоглебской Аносиной пустыни , расположенной в пяти верстах от Звенигорода, на реке Истре, предложила владыке пожить в их обители. Ему разрешили занять архиерейский домик внутри ограды монастыря. Когда-то в нем останавливался митрополит Филарет, посещая Аносину пустынь. Владыка с радостью поехал в пустынь, и с ним обе его келейницы.
Матушка игумения была заботлива, приветлива и сама искала себе и сестрам духовной поддержки. Под праздник Тихвинской иконы Божией Матери, вечером 25 июня (8 июля) 1925 года, владыка прибыл в Аносину пустынь. У святых ворот его встретили сестры. В одиннадцать часов ночи, тайно от всех, владыка совершил службу и всю ночь молился. В дальнейшем он ежедневно совершал Божественную литургию в храме великомученицы Анастасии наедине с псаломщицей Анной.
Здесь у владыки возобновились приступы каменной болезни, случавшиеся по два раза в месяц.
Приступы болезни учащались, часто от мучительных болей владыка терял сознание и был близок к смерти. Жизнь была в опасности каждую секунду. Врач Дмитрий Петрович Соколов, свидетель чудесного исцеления Николая Звездинского, неотступно находился при больном, но помочь ничем не мог: морфий лишь задерживает прохождение камней, кроме того, владыка не хотел принимать наркотики. Иногда боли, доводившие его до потери сознания, продолжались в течение девяти часов…
Один из приступов был столь тяжелым, что сестры подумали: владыка умирает. Владыка долго был без памяти, но потом ему полегчало. Положили грелку и прикололи бинты английскими булавками. Сестры вышли и через полуоткрытую дверь слушали его дыхание. Вдруг владыка громко позвал и, когда сестры вошли, спросил:
— Кто сейчас прошел по моей комнате в алтарь маленькой церкви за перегородкой?
— Никто не входил.
— Это святитель Христов Алексий посетил меня, снимите грелку, я встану.
Владыка облачился и вместе с сестрами прошел за перегородку в домашнюю церковь. К общему удивлению, на престоле в алтаре горела лампада. Владыка надел малый омофор и начал служить молебен святителю Алексию. При последнем возгласе лампада вдруг погасла. В ней не было ни капли масла, горела она сама собой. С этого дня приступы больше не повторялись.
Положение церковных дел в Москве после кончины святителя Тихона внушало тревогу. Митрополита Кирилла (первого кандидата на должность Патриаршего Местоблюстителя по завещательному распоряжению Святейшего Патриарха Тихона) тайно увезли в глухие, отдаленные края и совершенно оторвали от общения с Церковью. Митрополит Агафангел — второй кандидат — также был в ссылке в Нарымском крае. Весной 1925 года Патриаршим Местоблюстителем стал митрополит Крутицкий Петр (третий кандидат); он постепенно начал осваиваться с делами. Митрополит Петр лишь недавно принял монашество и священный сан и потому поначалу не внушал доверия многим маститым иерархам и пастырям Церкви. Владыка Серафим одним из первых принял его как законного заместителя Патриарха, зная, что такова была воля Святейшего. Митрополит Петр пожелал видеть его ближайшим своим помощником. Для этого в сентябре 1925 года епископ Серафим переехал в Москву. Поселился владыка возле Яузского моста, у Лосиковых, дальних родственников своей послушницы Анны, неподалеку от Местоблюстителя, и ежедневно в канцелярии принимал духовенство по делам правления. Поддержав Местоблюстителя, владыка помог московскому духовенству сориентироваться в неожиданных и сложных обстоятельствах.
6 декабря 1925 года митрополит Петр, предвидя неизбежность заключения, оставил завещательное распоряжение, в котором епископ Серафим был назначен Председателем Совета Преосвященных Московских викариев для временного управления Московской епархией. Временное управление Московской епархией было поручено Совету Преосвященных Московских викариев под председательством епископа Дмитровского Серафима (Звездинского). Кроме владыки Серафима были назначены: епископ 229
Серпуховской Алексий (Готовцев), епископ Клинский Гавриил (Красновский) и епископ Бронницкий Иоанн (Василевский).
Назначенный митрополитом Петром управлять Московской епархией в его отсут- ствие, владыка Серафим был единодушен с Патриаршим Местоблюстителем, не шел на компромиссы, как и владыка Петр. Он усматривал настоящее положение Церкви равным с ее положением в первохристианские времена. Богоборческие власти имели единственную цель — уничтожение Церкви, и с ними невозможно было договориться; оставалось либо принять мученичество за веру, либо отречься от Христа и служить новой власти.
9 декабря 1925 года митрополита Петра арестовали и отправили в ссылку. Канцелярия была закрыта, дела опечатаны. После ареста митрополита Петра по его завещательному распоряжению в исполнение обязанностей Патриаршего Местоблюстителя вступил митрополит Нижегородский Сергий (Страгородский), который стал именоваться
Заместителем Патриаршего Местоблюстителя. 10 декабря 1925 года митрополит Сергий (Страгородский) назначил временно управляющим Московской и Коломенской епархией епископа Петра (Зверева).
Наступившие времена были похожи на ранние века христианства, когда епископы не имели никаких учреждений, но управляли паствой. Владыка Серафим вновь возвратился в Аносин монастырь — здесь он находил душе своей отдых в глубокой молитве за Церковь и православных христиан, наезжал в Москву осведомляться о делах и опять уединялся в молитве.
Московское духовенство доверяло епископу Серафиму, и, когда его отстранили, в Аносино явилась делегация.
— Владыка, Вас поставил митрополит Петр на время своего отсутствия, нас поручил вам. Ради Бога, не оставляйте нас.
— Нет, митрополитом Петром поставлен Заместителем Местоблюстителя митрополит Сергий, я не могу противиться.
Владыка не согласился ослушаться митрополита Петра.
В Аносиной пустыни Анна умирала от туберкулеза. Горько ей было, что не сможет более молиться со своим духовным отцом и помогать ему по хозяйству. Но владыка ежедневно причащал болящую, и болезнь отступила.
Зимой в монастыре прекратились богослужения, церковь не отапливалась. Епископ Серафим переехал в скит, на хутор близ Кубинки. Находилась пустынька в дремучем вековом лесу. Место было дикое: когда- то здесь погибали отступавшие из Москвы французы. Здесь и непроходимые овраги, и следы волчьи у самых домов. В село и в церковь сестры добирались на лыжах.
Мантийная монахиня мать Рафаила, старшая на хуторе, мать Домника и скорбная матушка Татиана — вот и все насельницы пустыньки; они жили в задней части дома, возле коровы с теленком. Владыка расположился в передней; там же, за тонкой перегородкой, устроен был храм с полотняным, прекрасно расписанным иконостасом, освященный во имя преподобного Саввы Сторожевского. Служба была ежедневная: Литургия, вечерня, утреня по уставу. Тихая молитва успокаивала душу архипастыря.
Однажды, когда епископ Серафим служил, налетели вороны и стали бить в окно, за которым находился престол домовой церкви. Матушки закрыли окно соломой, покрыли солому рогожей, но темные птицы, не замолкая, кричали и бились в окно… Рядом было два других окна, а в задней стене — еще три, но вороны набрасывались только на алтарное. И думалось: не выносит диавол молитв епископа… Года через два этот дом сожгли.
Владыка любил молиться и отдыхать в лесу, зимой ходил на лыжах. На зимнего Николу спускался он с горки, а волк у берега воду пьет; не удержался и покатился прямо на волка, но тот увидел и поспешил скрыться в глуши.
У владыки в лесу в окрестностях хутора были любимые места: «горки-уморки», полянка среди молоденьких березок. Здесь летом и осенью в душные дни он служил всенощные бдения. Почему «горки-уморки»? Может быть, трудно было владыке восходить на них по слабости сердца на лыжах, скользящих вниз. Он часто говаривал: «Под горку нам всем легко идти, а к добродетели стремиться трудно. В горку идти — путь благоугождения Богу». «Роща-бороща» среди полянки, слева от «горки-уморки». 234
Так владыка назвал свое молитвенное место в густом лесу.
Прожив зиму на хуторе, на Пасху владыка Серафим со своими спутницами прибыл в Аносину пустынь. Здесь он много утешал сестер, прихожан и чад своих дмитровских, приезжавших к нему. В пустыни прожили до Петрова дня.
В декабре епископ Серафим приезжал в Москву на Влахернское подворье, что на Малой Дмитровке, чтобы встретиться с епископом Гавриилом (Красновским) и московским духовенством и обсудить текущие церковные дела.
В Москве задерживаться не стали, возвращались в пустынь. Неожиданно сильно потеплело, до плюс четырех градусов, кругом вода… Отъехали от станции Кубинка. Лошадь, всегда смирная и послушная, вдруг рванулась — и на дыбы. Лошадь почуяла волков: они были так близко, что видно было, как горели у них глаза. Спички отсырели, огонь зажечь нельзя. «Волк за нами!» — кричит Домника. С виду волк как крупный пес,
голову держит вниз и бежит неспешно… Закричали — волк с дороги в кусты. Тревожно, жутко! Тьма и лес… минута — за час… У поворота к пустыни треснула оглобля. Владыка вышел из саней, пошел пешком. Бог милостив; добрались и до дома.
***
Рождество Христово… Утреню отпели, как в вертепе: теленочек в избе, солома, точно Господь здесь родился… Крещенским утром в полном облачении епископ Серафим ходил на реку освящать в проруби воду.
***
Великим постом переехали в Аносино. Весной туда к владыке приезжал второй московский викарий, епископ Серпуховский Алексий (Готовцев), и настойчиво предлагал ему по болезни отстраниться от дел, чтобы принять управление епархией самому. Но епископ Серафим отказался снять с себя полномочия.
На Пасху 1926 года епископ Серафим рукоположил пешношского иеродиакона Аристарха в иеромонаха. Постом он постриг в рясофор нескольких сестер, а в Светлую ночь причащал всех сам. На Светлой седмице — ежедневное торжественное богослужение.
***
В Аносин монастырь приезжали к владыке дмитровцы: духовенство и духовные чада из мирян. Отец Павел Преображенский, духовник Влахернского монастыря, привез образ «Беленького» Спасителя.
Приезжали и сестры их Влахернской обители. В двадцатых годах монастырь переименовали в артель, все они жили в тревоге. «Владыка, — говорили сестры, — со дня на день надо ждать, что нас всех выселят».— «Нет, — отвечал он, — пока матушка схимонахиня среди вас и молится, монастырь не закроют». Через два года, во вторник 13 июня 1928 года, схимонахиня Серафима скончалась. На отпевание съехалось множество монахов и священников из Москвы, Дмитрова, Троице-Сергиева Посада, окрестных сел и деревень. А после отпевания в монастыре вспыхнул пожар. Разбушевавшееся пламя долго не могли погасить, зазвонил набатный колокол. Такое грозное знамение поразило всех.
И в тот же час запечатали собор и приказали сестрам идти, куда кто сможет. Тело почившей матушки Серафимы похоронили не на монастырском кладбище — со дня ее кончины уже ничто не принадлежало обители. Так исполнилось слово владыки.