Новые скитания: Омск, Ишим

Наступил 1935 год. В Крещенский сочельник епископ Серафим готовился к водосвятию. Вдруг резкий стук. Отворили дверь. Стоит человек в форме: «Вам повестка — в двадцать четыре часа отправляйтесь в Омск вследствие поданного восемь месяцев назад заявления». После болезни владыка чувствовал постоянное недомогание, на улицу не выходил. На просьбы отложить отъезд ответ: «Мы организация военная. Задержитесь — отправим военным порядком». До освобождения осталось три месяца — и вдруг переезд на такое дальнее расстояние. Тридцатипятиградусный мороз, вьюга, метель, все слабы здоровьем, но приказ был окончательным, твердым, и 9/22 января 1935 года выехали из Уральска, к счастью, через Москву. Владыка не был в Москве три года. На Павелецком вокзале встретили духовные чада. Рано утром владыка совершил тихую обедню в доме, где остановился, поисповедовал и причастил своих близких духовных чад. Помолившись и утешившись, слушали владыку, который поучал с теплой и отеческой любовью. А вечером провожали в Омск с Ярославского вокзала, принесли на дорогу денег и гостинцев, чем очень поддержали.

15 января выехали из Москвы с Ярославского вокзала в Омск. После трех дней пути в пять часов утра сошли на сибирскую землю. Мороз — шестьдесят градусов. Все номера в гостинице заняты. Решили найти храм, чтобы указали им верующих людей, у которых можно было бы приклонить голову. В одной церкви ответили: «Вы староцерковники, а мы — обновленцы, содействовать не можем». В другой то же… Наконец нашли белый храм — маяк для скитальцев. В семь часов храм открыли; служил Омский архиерей Алексий .

Старичок около храма посоветовал: «Идите на угол Гусарской и Сиротской улиц и спросите Анну Митрофановну, она приютит». Приветливая старушка предложила комнату с двумя иконостасами: «Это владыке. Годится для такого лица?» Радостно побежали послушницы за владыкой, но у церкви его не нашли. Оказалось, он был в гостях. Идя утром за водой, одна раба Божия увидела епископа Серафима, в одиночестве стоявшего на улице, и пригласила попить чайку. Владыка согрелся сам и всех согрел своей любовью.

Анна Митрофановна радушно приняла высокого гостя. Но уже через три дня нужно было выезжать в Ишим на жительство. В Ишим прибыли ночью 3 февраля 1935 года. До окончания срока оставалось три месяца: нужно было протянуть с февраля до апреля. Бесприютность ожидала поначалу изгнанников и здесь. Но вскоре Господь послал им квартиру на втором этаже дома с палисадником. Хозяин, старичок Александр Павлович, не торговался, не смутился, что ссыльный оказался архиереем, и пригласил на жительство. Прежде всего — забота об устройстве домашней церкви. Столик треугольный в уголке, над ним иконы: лик страждущего Христа Спасителя в терновом венце, икона Пресвятой Богородицы «Умиление»… Тишина, отдохновение. Не знали, как благодарить Господа. Ишим стал для изгнанников тихой пристанью на два года — с февраля 1935 по июнь 1937 года. Жили уединенно, проводя дни в молитве, посте, чтении слова Божия. Здоровье владыки стало лучше. Утренние молитвы, затем Божественная литургия, чай, отдых, чтение Священного Писания, чай, всенощная, небольшой ужин, вечерние молитвы, а потом владыка затворялся для молитвы и чтения до утра. Изредка приезжали из Дмитрова духовные чада, чтобы почерпнуть от старца новые силы для жизни, для хранения и укрепления веры, для борьбы с грехом.

Прошла Пасха 1935 года. Наступило лето. Срок закончился, но освобождения епископ Серафим не получил. Только осенью пришли бумаги. На вопрос, где он выбирает место жительства (минус шесть городов), владыка ответил, что решил остаться в Ишиме, где ему дали паспорт на жительство. Переезды связаны с затратой сил, здоровье расстроено, города переполнены, свободных мест нет.

Святым покровителем этой земли был святитель Иоанн Тобольский, писавший о Божественном Промысле. У владыки был большой его образ, верилось, что по милости Божией он все устроит. Всегда с радостью пели ему тропарь.

Местное духовенство, хотя и не встречалось с епископом Серафимом, но уважало его. Протоиерей Константин на праздник присылал благословенный хлеб.

Духовные дети добирались в Ишим без пересадок, не близко, но доступно. Приезжа-ли каждый месяц, привозили исповеди и вопросы. Владыка отвечал всем. Везли гостинцы и деньги — тем и питались. На День Ангела епископа Серафима после многолетия дмитровцы прочитали ему приветствие:

Родной отец, зело любимый.

Прими с Днем Ангела привет.

Се Дмитров-град, твоей молитвою хранимый.

Тебе шлет много лет!!!

и ныне пламенно он молит,

Да тя Господь во здравии хранит

И в день и час, егда изволит,

К священной славе возвратит.

Владыка поправил: «Не “к священной славе”, а — “к любимой пастве возвратит”».

Во время частых болезней и сердечных приступов Владыка говорил: «Умираю, прощайте, мои дорогие. Кто-то меня отпевать будет?» Первого июля 1936 года пришло сообщение о смерти брата Михаила. «Я остался один из семьи, моя очередь», — сказал Владыка. Неделей раньше, 23 июня, скончалась схиигумения и благодетельница матушка Фамарь.

Епископ Серафим думал о схиме. «Уйду в схиму, в затвор, и никого не буду принимать и видеть, даже любимых чад». Схиму владыка выписал из Дмитрова: ему подарила ее влахернская схимонахиня Мария. Но еще в Уральске он получил письмо от священника села Даниловского Дмитровского викариатства, отца Николая, который писал: «Владыка, Ваша схима — Ваши болезни».

В Ишиме у Анны повторился приступ малярии. Врач Назаретский сказал, что такая  форма болезни смертельна. Три дня была она без сознания при температуре выше сорока градусов. Владыка ее причастил, температура снизилась и больше не повышалась. Только тогда ей сказали, что состояние считали безнадежным.

Осенью 1936 года игумения Аносинского монастыря Алипия прислала к владыке свою воспитанницу Татьяну Фомину, дочь московского профессора. Татьяна жила в Аносиной пустыни и теперь, по настоянию игумении, приехала для пострига: матушка при своей жизни хотела обручить ее Христу. Владыка Серафим не хотел ее постригать, но, уступая просьбе игумении, согласился и 2 ноября 1936 года постриг Татьяну с именем Ма-далина.

22 октября (4 ноября), в день празднования Казанской иконы Божией Матери и своего посвящения во диаконы, после Литургии владыка благословил своих послушниц инокинь готовиться к постригу в мантию и позаботиться о приобретении мантии и всем остальном. Постом 1937 года они стали готовиться к постригу. Но постричь их епископ Серафим тогда не смог; не оказалось Требника с чинопоследованием Таинства. Татьяна привозила его с собой, и владыка велел книгу оставить, но она ее увезла. Возникли искушения и у Анны. «Мне не дано постричь тебя в монашество, хотя я бы и сам этого желал», — сказал ей владыка.