1937-й, расстрельный
С Рождества 1937 года в Москве начались массовые аресты духовенства. 14 апреля 1937 года арестовали архиепископа Арсения (Жадановского). Всю зиму владыка Серафим говорил: «Вот в какое время живем: и вещи будут все, а тебя не будет. Буду жив, а обо мне ничего знать не будете». Каждое воскресение, произнося отпуст, владыка говорил:
«Воскресый из мертвых Христос, истинный Бог наш… помилует и спасет нас. Слышишь: не только помилует, но и спасет, непременно помилует, непременно спасет».
В Духов день после Литургии владыка читал Священное Писание.
«Нюра, пойди сюда. Дивные слова открылись мне у премудрого Соломона: Премудрость вечна, премудрость сотворила человека, человек рождается с плачем, плач через все житие его… Это гимн премудрости, надо его заучить. А вот я и тебе открою: Услышит тя Господь в день печали (Пс. 19, 1) — вот тебе открылось».
Еще осенью хозяина вызвали в НКВД и обязали немедленно сообщить, если он заметит у Владыки какие-либо приготовления к отъезду. Последнее время все время какие-то лица следили за каждым шагом ссыльных.
Потом хозяина еще раз вызвали в ишимское НКВД.
— Скажите, архиерей питался, наверное, лучше, чем другие?
— Я высчитывал, — сказал старичок, — сколько дней в году он не ест молочного. Каждую неделю — среду и пятницу, семь недель Великого поста, потом Петров пост, Успенский и шесть недель Рождественского. О мясе нечего и говорить — никогда не ел, он монах. Думаю, ни один рабочий не согласится на такой стол.
10/23 июня, в день памяти святителя Иоанна Тобольского, покровителя Сибири, владыка отслужил последнюю свою Литургию на свободе. Заканчивая службу и потребляя Святые Дары, епископ Серафим обычно отдавал свечу с жертвенника горящей, но в последние три дня сам тушил ее и отдавал погасшую свечу. Было ясно, что не случайно он делает это, но как бы в некое знамение. После чая владыка вышел в садик; возвращаясь, пропел в доме «вечную память». После всенощной беспокоился о детях хозяина, чтобы голодные не легли спать, — хозяин был пьян. Окончив вечерние молитвы, владыка ушел к себе. В это время через палисадник в дом вошли сотрудники ГПУ. Начался обыск; святынь не коснулись— они стояли в стороне. Затем вызвали лошадь и в пять часов утра 24 июня 1937 года увезли владыку в Ишимскую тюрьму. Начался последний этап земной жизни владыки Серафима.
В скорбную ночь с 23 на 24 июня 1937 года в городе Ишиме арестовали всех лиц, носящих или ранее носивших духовный сан. Всего семьдесят пять человек; среди арестованных были и «сергианцы», и «непоминающие», и обновленцы, и расстриженные. На допросы водили по очереди. Владыка был еле жив: возобновились сердечные приступы, добавилось кишечное заболевание, температура подскочила до сорока градусов. Ответы на передачи владыка писал дрожащей рукой, прося помощи, но тюремные стражи говорили, что температура не избавляет от этапа. Епископа Серафима отправляли в Омск.
18 июля разрешили свидание, предупредив: «Прощайтесь навсегда. Больше никогда его не увидите». 28 июля Анна и Клавдия, принесшие передачу, увидели, что во дворе тюрьмы идет перекличка, и заключенные стоят рядами. Когда пересчитали всех, владыку с вещами посадили на повозку.
«Прощайте, мои дорогие, больше не увидимся», — успел сказать он.
«Владыченька, мы с вами поедем в Омск. Мы вас не оставим…»
У вагонов конвой обыскивает заключенных, сажает в состав. Душно было, как перед грозой, узники просили пить. Послушницы умоляли конвоиров дать воды, но те отказали: нет разрешения, воду можно передать только кипяченую и с печатью врача.
Епископа Серафима поместили в товарном вагоне. Когда уходил поезд из Ишима, родственники заключенных бежали по рельсам за вагонами, увозившими отцов, мужей и дорогих детей. Владыка перед отправкой трижды перекрестил и осенил обеими руками по-архиерейски плачущих сирот и всех остающихся в городе. «Никто из наших попов не перекрестился, — заметили жители Ишима, — а епископ Серафим сам перекрестился трижды и всех нас благословил». Это бросилось в глаза людям, потому что в Ишиме было много обновленцев, которых не любил народ, но теперь и они были среди арестованных.
Послушницам владыки места в товарном составе не нашлось, пришлось ехать в пассажирском поезде.